Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]

Смертельно раненный Мыркаков был доставлен в Яшкульскую ЦРБ (районный центр Черноземельского района п. Комсомольский расположен от Адыка дальше, чем п. Яшкуль, да и дорога туда была скверная). В больнице потерпевший, не приходя в сознание, скончался на операционном столе от полученного огнестрельного ранения, а под покровом ночи родственники выкрали тело из морга и без судебно-медицинского исследования увезли его в Карачаево-Черкесскую АССР.

Тут мне хотелось бы остановиться на двух моментах.

Первый. Любой, кто занимается судебно-медицинской практикой, рано или поздно сталкивается с противодействием вскрытию трупов умерших или погибших мусульман со стороны их родственников. Иногда это вежливые, но тягостные уговоры, основанные на постулате: «вера не позволяет», с предложением соответствующего вознаграждения за выдачу трупа без вскрытия; порой это довольно агрессивные действия и угрозы физической расправы над экспертом, которые пресекаются или твердой принципиальной позицией врача, или вызовом наряда милиции. Имел место трагикомический эксцесс, когда весьма тучный эксперт С., путаясь в полах длинного халата и клеенчатом фартуке, не выпуская при этом из руки скальпеля, одышливо семенил вокруг секционного стола, на котором лежал уже вскрытый труп, а за ним с криком: «За-рэ-жу!!!» носился разъяренный кавказец — родственник покойного. Но самое чрезвычайное — это кража тела из морга или больницы.

Меня всегда интересовало, так ли это на самом деле. Прямых запрещений на судебно-медицинские исследования в Коране, священной для всех мусульман книге, не существует, да и существовать не может. Это слишком мелкий и неактуальный вопрос для такого фундаментального религиозно-философского трактата. Различные его положения или суры по-разному интерпретируются богословами различных течений, да и время вносит свои неумолимые коррективы.

Действительно, существует заповедь Корана, гласящая: «не тревожь дух усопших», которая трактуется буквально: тело умершего неприкосновенно за исключением омовения. В странах с фундаменталистскими исламскими режимами (Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты) эта заповедь исполняется неукоснительно. В светских мусульманских государствах (Турция, Пакистан, Сирия) закон разрешает судебно-медицинское вмешательство с целью установления истины в случаях смерти от криминальных причин. Но основная причина вскрытия и дальнейшего судебного разбирательства, как пояснили мне сведущие в этом вопросе богословы, — недопущение кровной мести, которая, как цепная реакция, может выкосить целые роды. Это разумно, поскольку сочетает компромисс между религиозными традициями и требованиями судебной власти. Даже Джохар Дудаев, придя к власти и вознамерившись создать Исламскую Республику Ичкерия, издав под предлогом несоответствия религиозным нормам и народным традициям два одиозных указа (о запрете акушерско-гинекологической практики врачам-мужчинам и о запрете патологоанатомических вскрытий трупов больных, умерших в больницах и на дому), не покусился на исследования судебно-медицинского характера. Насколько реально исполнялась третья часть указа, автору этих строк неизвестно. Но думаю, что под стволами вооруженных людей эксперты не очень настаивали на непременном исполнении своих профессиональных обязанностей. Как говорил Цицерон: «Inter arma silent leges» — «среди оружия законы молчат».

Второе. Согласно существовавшим в СССР и Российской Федерации Уголовно-процессуальным кодексам (и нынешнему Российскому), в делах по убийствам и причинению вреда здоровью единственным медицинским доказательством является заключение судебно-медицинского эксперта. Не история болезни, не амбулаторная карта, не консилиум врачей, не какая-либо справка или выписка, а процессуальный экспертный документ, выполненный в соответствии с установленными УПК нормами, где эксперт дает подписку о том, что предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Заключение эксперта может быть выдано только после наружного и внутреннего исследования трупа (т. е. обязательного вскрытия). Вот почему кража покойного из Яшкульского морга могла превратиться в очень серьезную проблему.

Другое дело, что в прежнем УПК не учитывались интересы верующих, тех же мусульман, и на секционный стол эксперта попадали практически все трупы без разбора (а сейчас еще в большем количестве): пожилых людей, иногда глубоких стариков, без признаков насильственной смерти, умерших на руках родственников (прокуратура направляет их на вскрытие в морг только лишь потому, что поликлиники, обязанные вести активный патронаж на дому этой категории населения, отказываются выписывать медицинское свидетельство о смерти, мотивируя тем, что данные лица на прием к врачу не являлись); утонувших на глазах многочисленных незаинтересованных свидетелей (в подобном случае, как мне представляется, достаточно наружного осмотра для выявления возможных повреждений и забора крови шприцем из бедренной вены для определения наличия алкоголя или наркотиков).

Новый Уголовно-процессуальный кодекс буквально связал по рукам и ногам работников правоохранительных органов и экспертные службы, сделав их заложниками норм, прописанных в законодательствах западноевропейских стран, на которые мы равняемся с не подобающим нам рвением, с другой стороны, он ввел некоторые статьи, которые отсутствуют в законах наших «бледнолицых старших братьев по разуму», в результате чего прокуратура и судебная медицинская экспертиза превратились в некий орган по санитарной очистке города от трупов.

Язвительные старые юристы недвусмысленно (полушутя, полусерьезно) говорят в своих кругах, что новые УПК и УК РФ задумывались по заказу международной мафии, шлифовались в тиши кабинетов ведущих знатоков уголовного права России, были успешно пролоббированы в Государственной думе и теперь творят закон в городах и весях страны, усиленно приближающейся к «европейским стандартам».

Экономическая суть проблемы заключается еще и в том, что судебно-медицинская служба находится на скудном бюджетном финансировании Минздрава (да и финансирование это производится не в полном объеме), а основные заказчики экспертиз (МВД, прокуратура, суды) ничего не платят за конечный продукт. Между прочим, производство судебно-медицинской экспертизы дело дорогостоящее, требующее подключения множества различных специалистов, использования разнообразных приборов и аппаратуры, расхода химических ингредиентов, сывороток, реактивов и красителей. Когда заказчик будет платить адекватную сумму за проделанную работу, он десять раз подумает, назначать ему то или иное экспертное исследование, иногда совершенно бесполезное; тогда исчезнет практика бездумного назначения экспертиз с использованием выражения «для чистоты дела», то есть на всякий случай. А почему бы и не назначить, ведь его ведомство не несет никаких материальных расходов.

Это предложение дискутабельное. Печальный опыт приватизации породил у людей ряд сомнений. Появились опасения, что таким же образом могут быть «приватизированы» суды, прокуратура, милиция. Другой выход — чтобы бюджетное финансирование государственной судебно-медицинской службы строжайше соблюдалось и соответствовало в полном объеме трудозатратам.

Но вернемся к нашей истории.

Вердикт тогдашнего прокурора Черноземельского района КАССР Бембеева Николая Манджиевича был строг, но справедлив:

— Как вы труп проворонили, так и находите!

Перед свежелицым Александром Павловичем Коженбаевым замаячила первая в жизни эксгумация, мероприятие обременительное, достаточно сложное; одним словом, сплошная головная боль для следователя, тем более что касалось оно столь специфического региона, как Северный Кавказ, а Кавказ — хоть и не совсем Восток, но все равно дело тонкое, как заметил еще красноармеец Сухов. Не имея опыта в подобного рода делах, Саша не провел в полном объеме подготовительную работу: не созвонился с карачаевской прокуратурой и милицией, не провел телефонные переговоры с родственниками убитого и тамошними священнослужителями (может быть, этот налет самоуверенности и дилетантства и привел к конечному «успеху» — мы «упали» на Карачаевск, как снег на голову).

И вот в «исторический» день 4 августа 1981 г. А. П. Коженбаев появился в морге Бюро судебно-медицинской экспертизы (старожилы помнят, что он находился в 101-м квартале, на территории противотуберкулезного диспансера). В распоряжении помощника прокурора имелись: старый потрепанный 8-местный «УАЗ» в хорошем рабочем состоянии, за рулем которого поочередно восседали два водителя-даргинца — небритые субъекты с внешностью абреков; милиционер Черноземельского РОВД (для обеспечения нашей безопасности); для пущей убедительности на филейной части стража порядка висел в кобуре табельный «Макаров»; папка с бланками и документами, авторучка и удостоверение Прокуратуры КАССР.